из воспоминаний Г.И. Борисоглебского "В 43-м наДнепре"
   
Букринский плацдарм

После летнего разгрома немецко-фашистских войск на Курской дуге наши войска  в конце сентября 1943 г. вышли на рубеж Днепра и с ходу захватили 23 плацдарма. Немцами были предприняты отчаянные попытки сбросить в Днепр наши войска с занятых плацдармов. Участником событий на одном из таких плацдармов довелось быть и автору этих строк.
Сколько было плацдармов на Днепре и какой из них главный, мы, рядовые участники, того не ведали. На каждом месте солдаты в равной мере выполняли свой долг. Мне, солдату-связисту, довелось участвовать в боях на Букринском плацдарме (южнее Киева) в составе 3-го батальона 71 механизированной бригады 3 й гвардейской танковой армии. Теперь известно, что по замыслам командования, Букринскому плацдарму первоначально придавалось главное значение в освобождении Киева.
Как развивались события.
Помню, в теплый сентябрьский день высадились мы из эшелона в разрушенном Курске. На нас смотрели пустые дома с зияющими провалами стен, которые еще хранили запах прошедшей битвы. Это было первое впечатление близости фронта у молодых, еще не побывавших в боях, 18-летних солдат. Наша механизированная бригада к моменту высадки из эшелона еще оставалась недоукомплектованной машинами. К фронту, откатывающемуся на запад, двинулись частично на машинах, а частично пешком. Часть подразделений сажалась на машины и отвозилась на несколько десятков километров вперед, а часть их - шла пешком. Затем машины возвращались и на них перебрасывались вперед отставшие подразделения. И, тем не менее, двигались довольно быстро, но быстро откатывался и фронт: немцы спешили укрыться за Днепром. Все же с каждым днем фронт ощущался все ближе и ближе. Возле дорог все чаще и больше попадались трупы, забитый скот. Наконец-то нас с немцами стали разделять считанные часы. В поселках, как будто осязаемо, еще сохранялся их запах. Вот-вот должны сцепиться с ними в схватку.
.... День и ночь мчимся на машинах к фронту и никак догнать его не можем, так быстро удирают немцы.
....В какой город не заедешь - везде разруха. По дорогам валяются убитые лошади, быки. Чем дальше на Запад, тем приветливей и радостней встречают нас...
.... Скоро заблестит перед нами Великая река. По ней шел когда-то Великий путь из ”Варяг в Греки”.
Из письма домой от 21.09.43. г.
В начале двадцатых чисел сентября передовые подразделения из соседней 69 бригады вышли южнее Переяслава к излучине Днепра и с ходу захватили плацдарм на правом берегу. Наша 71 бригада в это время еще находилась в пути. По солдатской цепочке до нас докатилась весть: „Наши, из 69 бригады, уже дерутся на том берегу”.
В ночь на 24 или 25 сентября (точную дату не помню) вместе с другими подразделениями наш взвод связи достиг берега.
Стояла приглушенная, сторожкая прифронтовая тишина. С легким шорохом плескались о берег днепровские волны. Мерцали звезды. Водная гладь, уходя в темень, казалась безбрежной. Временами с того берега, резонируя по воде, доносились пулеметные очереди и хлесткие винтовочные выстрелы. Предстояло и нам переправиться на тот берег. Как-то там сложится наша судьба?
Две ночи подряд наш взвод связи выходил к кромке воды и, не дождавшись очереди на лодку, уходил с восходом солнца в прибрежные кусты. Стояли ясные солнечные дни. В легкой дымке вырисовывались обрывистые контуры правого берега. Он был намного выше левого, и все подступы к Днепру на нашей стороне с него хорошо просматривались.
Немцы, стремясь помешать расширению плацдарма, бросили, как нам казалось, на этот участок все наличные силы авиации. Самолеты с восхода солнца и до заката, как коршуны, висели над Днепром. Форсирование его в дневные часы, хоть и в меньшей степени, но продолжалось. Люди гибли, а оставшиеся в живых продолжали плыть на лодках и плотах на правый берег. Нашей авиации не было или почти не было видно. Солдаты тоскливо смотрели в небо и говорили: „Где же вы, соколы наши ясные?”
На третью ночь настал черед переправляться и нашему взводу. На лодке, уже в предрассветный час, переплыли на правый берег и цепочкой направились к указанному нам ориентиру.
Сегодня ночью перешли опасное место. Теперь дело пойдет спокойней и легче. Две ночи подряд ходили на переправу и, не дождавшись очереди переплыть, вынуждены были опять прятаться в лесок....
Из письма домой от 27.09.43. г
Солнце встало. Немецкие самолеты не давали нам свободно передвигаться. Приходилось прижиматься к глубоким оврагам, перелескам. На пути встречались группки вооруженных партизан, помогавших захватить и удержать в первые дни село Григоровку. На ходу краткий обмен словами и репликами: „Мы свое сделали, теперь ваша работа”.
Сейчас, когда пишутся эти строки, вновь и вновь возникают в памяти детали первых и последующих часов и дней фронтовой жизни. Помню, как на пути к передовой при очередном налете самолета присыпало землей солдата-связиста, пытавшегося укрыться от пулеметной очереди под обрывом. От сотрясения воздуха грунт сверху обрушился и его засыпало по пояс вместе с головой, из под земли торчали лишь ноги. К счастью, товарищи вовремя это заметили и солдата вытащили из-под земли в бессознательном состоянии, но живым. Рот, нос были забиты землей. Как только он пришел в сознание, посыпались на его счет шутки. Ведь мы были молоды, может быть слишком молоды, и умирать не собирались. Хотя понимали, что не всем суждено вернуться домой.
Ночью навели связь в стрелковую роту (почему только в одну не помню). Перед выходом на линию нас напутствует лейтенант - командир взвода: „Зарывайтесь, как только заляжете - укрывайтесь в землю”. Но его напутствия выполнялись лишь в первые минуты. Потом больше пользовались естественными укрытиями или освободившимися окопами.
Впечатления от первого боя?
Забегая вперед своего рассказа, привожу сухую сводку из боевого донесения 71-й мехбригады за 28 сентября 1943 года:
„Юго-западный выступ рощи 2 километр южнее Луковицы.
1. Противник обороняется на высоте 201.7   206.3 ..., ведя сильный артиллерийско-минометный огонь из района северо-восточной окраины Колесище.
2. Бригада вторым и третьим батальонами атаковала высоту северо-восточную 201.7.  Овладели первыми траншеями”.
(Выписка из рукописи О.И. Руденко „Минометчики”).
События этого и последующих дней, участником которых мне довелось быть, развивались так.
На рассвете, в легкой дымке, цепи без артподготовки двинулись в наступление. Как только наши цепи зашевелились, со стороны немцев полетели мины. Вначале они воспринимались не всерьез. Огонь показался не слишком сильным. С первыми разрывами я вылез из окопа и сел на его край с телефонной трубкой: мол, это не страшно. Но вот появились первые раненые, убитые, послышались крики, стоны. Связь (провод) тянули вслед за цепью: где ползком, где перебежкой. Вижу - лежит пулеметчик с ручным пулеметом и не стреляет. Толкаю его в бок: „Что не стреляешь?” А он не шевелится: осколок через каску пробил голову. Пулемет забрали и передали в цепь. Чем ближе к немецким окопам, тем сильнее и точнее стал огонь. Приказ: „Оставить шинели в окопах, наступать без них”. Сблизились с немцами почти на бросок гранаты, залегли, приготовились к атаке. Впереди стрелки, чуть подальше (метров 70-100) командир роты, мы - связисты, поблизости от нас станковый пулемет. Настал кульминационный, самый напряженный момент боя. Осталось совершить последний и самый трудный бросок на немецкие окопы.
Кто кого. Кто не выдержит первый: мы или они? Выскочивший из окопа немец (очевидно связной) тотчас был скошен пулеметной очередью. Словом, хода назад ни нам, ни немцам нет - взяли друг друга в тиски. Настали решительные минуты. В этот момент наши минометчики открыли огонь, но ... по своим же окопам. Связь тут же нарушилась. Командир роты вспомнил бога, вспомнил мать. В этой суматохе я, как ошпаренный, выскочил на линию. Обрыв провода найден, концы его разметаны в стороны миной. Заваливаюсь в воронку, стягиваю концы провода. Связь ненадолго восстановлена, но стрелки уже откатились и залегли. Нужно вновь готовиться к атаке, а момент упущен, да и сил стало меньше.
Немцы, окрыленные успехом, усилили огонь, не давая нам сосредоточиться, поднять головы. Связь рвалась от минометного обстрела. Сильный огонь в какой-то степени ошеломил нас, но мы продолжали работать. Приходилось вновь и вновь вылезать на линию и соединять концы порванного провода, (часть кабеля проходило по открытому полю, часть по оврагу). По одиночно маячившим на открытом поле фигурам немцы, как по загнанным зайцам, открывали усиленный огонь. Здесь бы в пору зарыться в землю с головой, а нужно ползти, ползти по линии, во что бы то ни стало.
Впереди, в цепи, как помню, нас связистов было трое или четверо (старший сержант Чертков - командир отделения, остальные рядовые). При обрыве провода один связист оставался у телефона, а двое работали на линии. Выходили навстречу также и связисты из штаба батальона. Тем не менее, восстанавливать связь не успевали. Протянули параллельный провод, но и это не помогло. Может быть, неудачно проложили кабель, попали в так называемую „молотилку”. Позднее, с приобретением опыта, было подмечено, что немцы обычно бьют с некоторыми интервалами времени по одной и той же площади. Опытный солдат, присмотревшись к разрывам, может обнаружить проходы в зоне огня. У нас такого опыта еще не было, да и не приходилось выбирать место для кабеля, когда тянули его вслед за цепью. Наиболее губительный участок для нас оказался на границе оврага. Связист чаще всего гибнет, когда выходит на линию в первый раз. Но, если он прошел линию и уцелел, то уже приноравливается к ней, запоминает каждую ложбинку и знает, где на минуту нужно затаиться, а где рывком проскочить вперед. Со временем освоили эту науку, но в первый же день на линии потеряли двух связистов: один убит, второй ранен. Убит связист был как раз возле границы оврага - осколок разорвавшейся мины снес ему затылок. Второй связист был ранен несколько позднее в овраге. Помню, как скатившись после ликвидации очередного порыва кабеля в овраг, столкнулся с ним на линии (шел навстречу мне из штаба батальона). В этот момент осколок от разорвавшейся на верху оврага мины на излете вошел ему в ногу. Вроде бы не сильно ранило. Встал вопрос: что делать, имеет ли он право покинуть линию? Спрашиваю: „Больно?” Отвечает: „Больно”. „Идти можешь?” Отвечает: „Могу”. Решили, что он один вернется по линии в штаб батальона, а я - назад в цепь. Разошлись, и больше я его не видел: пропал связист без вести.
Не лучше обстояло дело в этот день и в соседних батальонах. Продвинуться вперед не удалось. Наступившая ночь принесла облегчение. Огонь стих. Вынесли раненых, закопали убитых. Закапывали, где придется, здесь же в окопах. Провели некоторую дислокацию.
Утром вновь в наступление. Но напор был слабее, чем накануне. Наступали вяло. Связь свернули. В полдень для усиления наступления комбат- капитан Угловский собрал все последние наличные силы. Во главе со штабом сосредоточились у кромки лесистого оврага.  Приготовились идти в атаку, в том числе и мы, связисты. За пояс засунули дополнительно по паре гранат.
Немцы, подтянув очевидно резервы, пошли в контрнаступление. Огневой вал все сметал перед оврагом, не давая нам возможности подняться. Через некоторое время командир взвода, уловив в обстреле паузу, приказал мне разведать, что делается на поле.
Причем помню, он мне не приказывал, а по-отечески говорил: „Выскочи, только не надолго, посмотри, что там впереди”. Выскочил из оврага. Впереди унылая картина. Все переворочено, изрыто. Станковый пулемет перевернут вверх колесами, возле ободранная голова без туловища. Ни своих, ни чужих не видно. Застрочили автоматы. Стреляли разрывными пулями. Не так слышны были автоматные очереди, как дробный, оглушительный треск разрывавшихся от ударов по деревьям пуль. Создавался дополнительный шумовой эффект.
Началось как упорядоченное, так и беспорядочное отступление. Штаб снялся. Мы - связисты, взвалив на себя по две катушки (с кабелем), поспешно направились в тыл по оврагу. Хоть и конец сентября, но солнце пекло. От жары, усталости и напряжения стали заплетаться ноги. Уже двое суток, не выходя из боя, были без пищи (не до того) и воды. Попали на участок, где ни ручейка, ни родника поблизости не было. Недалеко Днепр, да не убежишь с передовой воды напиться. Во рту пересохло. Тянулись по оврагу и раненые. Запомнил одного тяжело раненого солдата. Он сидел на склоне оврага, привалившись к дереву. Видя, что мы уходим, и ему грозит плен, он со слезами на глазах просил пристрелить его. Обращался к нам ко всем поименно (нас связистов в ротах многие знали). Сердце дрогнуло. Хотелось бросить катушки и пойти к нему на помощь. Командир отделения строго остановил, приказал не оставлять катушки. Пообещали за ним вернуться.
Вот и конец оврага. В ложбине его залегла небольшая группа: комбат Угловский, комсорг батальона Пешкова и еще несколько солдат и офицеров.
Прошло уже полсотни лет, но до сих пор вспоминаю удивительное самообладание этой девушки. В минуту жестокого обстрела она могла улыбнуться. Не так давно она наравне со всеми приготовилась идти в атаку, лежа возле кромки оврага недалеко от комбата. И в этот раз, когда мы присоединились к их группе, она, приветливо взглянув, подала солдату платочек обтереть пот с усталого лица. Был тем солдатом я или кто другой - не в этом дело. След ее потом надолго затерялся на дорогах войны. Лишь в конце 80-ых годов, почти через 50 лет, узнал, что она жива, воспитывает внуков. После войны стала журналистом. Это была одна из девушек наследниц Корчагинского поколения.
Заваливаемся и мы в рытвины меж кустов. Скинув катушки, приходим немного в себя. Двоих связистов комбат посылает назад по оврагу разведать обстановку. Вскоре они возвращаются и с подъемом сообщают, что сняли из винтовок, с колен, как на ученье, двух немецких автоматчиков, прочесывавших по обоим краям овраг. Запомнился разговор офицера с комбатом: „Сейчас бы хорошую роту и немцам не пройти”. Но роты не было. За двое суток боев батальон, а может быть и бригада, расколошмачены вдрызг. Но это мне тогда так казалось. На самом же деле батальон и бригада оказались живы и успешно потом сражались. Но сейчас приходилось отходить, вернее, уходить дальше.
Выход из оврага был уже перекрыт. Невдалеке стоял танк со свастикой и спокойно „поливал” пулеметным огнем. Предстояло под его обстрелом перевалить косогор. Пехотинцам легче - в руках у них одни винтовки, а мы с грузом - за плечами тяжелые катушки. Попробуй проскочи. Застрянешь, глядишь сослепу танк раздавит. Ну ничего, все обошлось благополучно. Не сразу, поочередно, проскочили мелкими группами. Из связистов никого не зацепило.
По вершине косогора уже протянулась редкая цепь окопов. Это спешно занимал оборону второй эшелон. Из окопов в наш адрес слышалась отборная ругань, очевидно офицера, ответственного за оборону участка. Но воспринималась ругань с облегчением: можно было вновь зацепиться за землю, угроза плена миновала. Часть выходивших бойцов здесь же укладывалась в цепь, часть проскакивала дальше.
Солнце катилось к закату. Мы - связисты с катушками спустились за косогор, где по дну оврага протекал ручей. От сотен ног, повозок и протягиваемых орудий вода была черна. Но мы, разгоряченные, уткнулись в него и пили, пили без конца. Казалось, что так и не сможем напиться. Затем в сумерках попался чистый родник. Зачерпнул полный котелок свежей воды, махом выпил ее ... и не напился.

  

Ночью собрали нас в каком-то овраге. Стали выкликать: „Офицеры есть?” -Молчание. Еще раз: „Офицеры есть?” - „Есть”. -„Звание?” - „Лейтенант”. Фамилия - такая-то. „Отходи, формируй батальон”.  „Младший комсостав есть?” -„Есть”. „Отходи, формируй роту” и т.д. Сотни полторы-две очевидно набралось. Разобрались. В ту же ночь заняли оборону на отведенном нам участке. Восстановился штаб. К утру навели связь с ротами. К полудню старшина взвода доставил в термосах из-за Днепра первый за эти дни обед, состоящий из больших кусков вареного мяса. Краткий оживленный обмен о событиях на этом и том берегу.
Главный удар был нанесен на стыке 69-й и 71-й механизированных бригад. Ценой больших потерь врагу удалось продвинуться на участке 71-й мехбригады на 2-3 километра, но дальнейшее его наступление разбилось о стойкую оборону 70-й мехбригады.
Из книги  генерала К.А. Малыгина
„В центре боевого порядка”, стр.113
Да, в тот день наш батальон дрогнул, не удержал своих позиций, но продолбить оборону корпуса немцы все же не смогли. На второй линии,  занятой 70-й мехбригадой, они завязли.
Это было первое и последнее наше отступление на Букринском плацдарме. Было потом еще много тяжелых, может быть еще более тяжелых боев, но первый бой - он самый трудный был и запомнился как первая любовь, на всю оставшуюся жизнь. Мы, необстрелянные связисты, выдержали первое испытание. В образовавшейся суматохе не оставили, вынесли на себе всю материальную часть (потеряны были всего две катушки). Были и первые награды.
Немцам так и не удалось сбросить нас в Днепр. Но и у нас сил для ответного удара было недостаточно. Началась планомерная подготовка к дальнейшему наступлению. Взведенная пружина действовала. Были подтянуты с левого берега танки, артиллерия. Вскоре бригада была пополнена новобранцами из освобожденных районов Украины.

  

Из письма, написанного в промежутке между первыми, жаркими боями на плацдарме.
....Если бы была возможность я бы написал к Вам большое письмо, но не до этого. Были случаи, когда приходилось не спать по двое суток: так что не обижайтесь за перерывы в письмах....
Да, жизнь здесь суровая, но молодость, силы и воля берут верх. Среди сурового много прекрасного. Прекрасна местность, где нахожусь я сейчас. Об этих местах, наверно, много пишут в газетах. Весь берег изрезан глубокими оврагами.
Уже вечер. Странно: в этих оврагах слышу песню девушки. Удивительно сейчас слышать здесь песню девушки.
Дата не указана.

  

Примерно через неделю, утром с наших позиций раздался гром орудий. Стоял сплошной гул. Душа возликовала. Теперь уже на фашистские головы обрушился мощный огневой вал. Немцы подавлены. Первая линия обороны пройдена, захвачены пленные. Наши части пошли вперед. Связь свернута, катушки на себя и пешком за передовыми подразделениями. В окопах и возле них немецкие пожитки - следы их поспешного бегства. Вызвало некоторое удивление и иронию глубина и основательность немецких траншей. Однако продвижение наше оказалось не столь глубоким. Видно немецкое командование было готово к отражению наступления на плацдарме. Где-то на втором или третьем эшелоне оно застопорилось. Попытка прорвать их оборону не удалась.
....Продвинулись понемногу дальше. Вошли в деревню, а в деревне не одного живого существа немцы не оставили. Правда, позднее я разглядел в  деревне живые существа. Это было всего три души: каким-то чудом осталась в доме привязанная коза, в другом погребе увидел собачонку и еще увидел кота - вот все, что осталось живого в деревне. Жителей и все остальное живое немцы увели с собой.
Из письма от 19.10.43.г.
- вскоре после освобождения села „Колесище”.
Дней через 10 повторная  мощная 2-х часовая артиллерийская подготовка. Казалось, стрелял каждый куст. Вперед двинулись танки с десантами. Полетели и наши самолеты. В глубине немецкой обороны послышались разрывы бомб. Все пришло в движение. Однако результат примерно тот же, что и в предыдущем наступлении. Сильно пересеченная местность с глубокими оврагами не давала простора танкам, открытые места были нашпигованы минами. Приходилось видеть, как подрывается на мине танк, при попытке обойти его подрывались и другие танки. С них, как горох, сыпались в разные стороны десантники.
Словом, значительного успеха на Букринском плацдарме мы не имели. Бои носили упорный, затяжной характер, и немцам удалось сдержать наш натиск. В местах, где линия фронта застаивалась, земля была сплошь изрыта воронками, иссечена и нашпигована осколками. Особенно это четко просматривалось на полях со свежепоявившейся зеленью озимых посевов. От множества воронок, оставляемых минами и снарядами, веером расходились темные полосы (следы) вспоротой осколками земли. Они тянулись от воронки к воронке в разных направлениях и, пересекаясь друг с другом, образовывали темную, густую, словно паучью, сеть.
Время от времени над нашими позициями немецкие пикирующие бомбардировщики устраивали карусель, поднимая пыль и дым до самого солнца. После войны, как я прочитал в газете „Правда” в канун 40-летия битвы на Днепре, на Букринском плацдарме собирали до тысячи осколков на одном квадратном метре. Казалось, что на такой земле не должно было оставаться ничего живого. Но поскольку снаряды, мины и бомбы сыпались не в одну минуту, то жить оказалось можно.
С нашей стороны, как теперь известно, на небольшом участке (11 км по фронту и 16 км в глубину) были сосредоточены 3 армии (две общевойсковые и наша танковая). За спиной с возвышенного места из окопа была видна широкая водная гладь Днепра, полукольцом опоясавшая наши позиции.
Не все дни, конечно, были напряженными, Иногда можно было из окопа заглядеться, как над головой в осеннем небе пролетают на юг стайки уток и журавлей, падают с деревьев, кружась на воздушных потоках, желтые листья, напоминая ласковую осень моей Родины. Погода в ту осень выдалась на редкость сухая, не помню ни одного дождя. Солнце беспрерывно светило. Во второй половине октября ночами появились заморозки. Стали глубже рыть окопы. Сверху окоп чем-либо прикроешь (досками, железом), присыплешь землей и подогреваешь свое окопное жилье зажженной свечкой. Словом молодые солдаты уже обвыкли, приспособились к окопной жизни. Все же, почти ежедневные атаки, контратаки, жестокие обстрелы действовали изнуряюще. К концу месяца стала чувствоваться усталость.

  

Поскольку решающего успеха в течение месяца на Букринском плацдарме наши войска так и не достигли, командованием (на каком уровне не знаю) было принято решение снять с него третью гвардейскую танковую армию и перебросить ее на Лютежский плацдарм (севернее Киева).
В последних числах октября ночью неожиданно заменили нас на передовой другой частью. Бесшумно снялись и до рассвета по понтонному мосту переправились на левый берег. Помню как офицеры, стоявшие на понтонном мосту, напряженно всматривались в светлеющее небо и торопили нас на левый берег, спеша закончить переправу до появления немецких самолетов. К восходу солнца переправа опустела. Вся третья гвардейская танковая армия незримо ушла на левый берег.
Зачем нас сняли с передовой - этого мы не ведали. Все же просочился слух, а скорее поняли солдатским чутьем: на новый участок. Скрытно, в ночные часы прошагали пешком вдоль левого берега за 5 суток около 200 км. В первых числах ноября сосредоточились в лесных сосновых массивах на Лютежском плацдарме, расположенном севернее Киева.
Как теперь известно, немцы так и не заметили передислокации частей на Букринском плацдарме.

3. Как рождаются легенды (послесловие к „Букринскому плацдарму”)

Букринский плацдарм... С той поры прошло полсотни с лишним лет. События, происходившие там, все еще будоражат нашу память. Переправа, переправа в 43-м на Днепре. От бомбовых ударов земля дрожала и стонала, круговые волны расходились по воде...
В „Букринском плацдарме” отображена лишь малая толика того, что довелось мне ощутить и увидеть с переднего края глазами солдата-связиста.
В последние три десятилетия появился ряд публикаций по Букринскому плацдарму. Однако в описаниях событий тех дней прослеживаются большая разноголосица между авторами и неточности в освещение событий, что завуалирует историческую действительность.

  

21 сентября – войска Центрального и Воронежского фронтов начали выходить к Днепру.
22 сентября – войска Центрального и Воронежского фронтов приступили к форсированию Днепра севернее и южнее Киева. Войска 3-й гвардейской танковой армии положили начало созданию букринского плацдарма (из книги Г.М.Уткина. Штурм „Восточного вала”. М., Воениздат, !967, с.459).
В мемуарах генерал-полковника К.В.Крайнюкова (бывшего члена Военных советов 40-й армии, а затем 1-го Украинского фронта) „От Днепра до Вислы” (М. Воениздат, 1971, 344 с.) сказано:
„На нашем фронте первыми форсировали Днепр разведчики мотострелкового батальона 51-ой гвардейской танковой бригады, которой командовал герой Советского Союза гвардии подполковник М.С.Новохатько. С первым десантом под огнем врага переправился и корреспондент фронтовой газеты С.М.Борзунов. В своем репортаже он ярко и правдиво рассказал о подвиге гварцейцев-комсомольцев В.Н.Иванове, И.Д.Семенове, Н.Е.Петухове, И.В.Сысолятине, ворвавшихся в районе Григоровки на правый берег Днепра и положивших начало основания Букринского плацдарма…” (стр.110-111).
Но так ли все было, как изложено в мемуарах? Сопоставим с  другими авторами.

  

В газете „Правда”, в канун 35-летия битвы на Днепре, была опубликована статья бывшего военного корреспондента Я. Макаренко.
Первый десант... Лейтенант отобрал четверых - Василия Сысолятина, Николая Петухова, Василия Иванова и Ивана Семенова. Переправившись через Днепр у села Григоровка, ворвались в окопы. А затем в течение 10 часов четверка отважных отстаивала первый клочок освобожденной правобережной земли, пока через реку не переправились другие подразделения, а за ними - полки, дивизии, армии…
(„Правда”, 3 ноября 1978г.)
Написано ярко, но не правдоподобно. Были, конечно, полки, дивизии и армии. И все же, рассказ смахивает на известную побасенку о снайперах, прозвучавшую во время первой чеченской войны из уст Верховного Главнокомандующего российских войск.
В рассказе Б. Соловьева „Вермахт на пути к гибели” (в книге „Живая память”, т.2, М., Союз журналистов РФ, 1995, стр.269) это же событие звучит уже по-другому:
22 сентября начали форсирование реки в Букринской излучине первые части 3-й гвардейской танковой армии П.С. Рыбалко. Впереди всех были автоматчики 51 гвардейской танковой бригады В.А.Сысолятин, В.Н.Иванов, Н.Е.Петухов, Н.Д.Семенов. Они ночью с партизаном-проводником скрытно переправились через Днепр и двинулись по балке вглубь расположения противника. Вступив в перестрелку с передовыми подразделениями немцев, отвлекли на себя внимание, что позволило переправиться нескольким группам бойцов и 120 партизанам. Стремительной атакой они выбили противника из села Григоровка. Так было положено создание Букринского плацдарма.
Последний рассказ написан уже в более рассудительном тоне. Но не все в нем передано так, как было в действительности.
В отличие от предыдущих авторов, в книге „3-я гвардейская танковая…” (под редакцией генерал-полковника А.М. Зварцева, М., Воениздат, 1982, с.94) приводится не ночное, а дневное время форсирования Днепра.
- Передовой отряд 6-го гвардейского танкового корпуса вышел на берег утром 22 сентября. В мотострелковом пулеметном батальоне 51-й гвардейской танковой бригады высокая честь первой начать форсирование Днепра выпала роте лейтенанта Н.И.Синашкина...
Выбор пал на комсомольцев, гвардии рядовых Н.Е.Петухова, В.А.Сысолятина, Н.Д.Семенова и В.Н.Иванова.
И вот смельчаки после 15-минутного артиллерийского налета в 15 часов спустились к берегу, где их ждал молодой партизан с рыбачьей лодкой. Гвардейцы оттолкнули лодку от берега и дружно налегли на весла...
Отважные воины отвлекли внимание гитлеровцев от места пере¬правы своей роты. Тщетны были усилия врага сбросить их в реку. Тем временем отделение за отделением на партизанских лодках и самодель¬ных плотах переправилась вся рота лейтенанта Н.И.Синашкина.
Примерно то же самое излагается и в мемуарах С.И. Мельникова (член Военного совета 3-й гвардейской танковой армии) „Маршал Рыбалко” (Политиздат Украины, 1980, стр.126-127), но время выхода на берег передового отряда указано иное, чем в книге „3-я гвардейская танковая… ”
-В ночь на 22 сентября к Днепру вышел передовой отряд 6-го гвардейского танкового корпуса – 51-я гвардейская танковая бригада подполковника Новохатько…
Командир мотострелкового батальона старший лейтенант А.А. Пищулин приказал командиру роты Н.И.Синашкину построить роту и вызвать добровольцев, готовых первыми переправиться на правый берег. Рота, составленная из комсомольцев, до единого человека шагнула вперед. Выбрали четырех: Н.Е. Петухова, В.А. Сысолятина, Н.Д. Семенова и В.Н. Иванова.
…Комсомольцы были настроены решительно: проверили автоматы, запаслись патронами и гранатами и быстро разместились в рыбачьей лодке, где на веслах сидел партизан А.Н.Шаповал.
Когда смельчаки достигли середины реки, их заметили гитлеровцы. Над головой засвистели пули, разрывы мин и снарядов обрушили каскады воды на утлое суденышко, грозя его опрокинуть. Несколько сильных гребков – и вот уже гвардейцы взбираются по кручам правого берега и открывают огонь.
Точное время переправы первых десантников через Днепр автором не указано, но можно догадаться, что она осуществлялась в дневные часы – ночью немцы не смогли бы вести прицельный огонь.
Проследим тепрь, как изложено форсирование реки первыми разведчиками и десантниками в работе Г.М.Уткина (Штурм „Восточного вала”, М., Воениздат, 1967).
Автор проработал обширный документальный материал. И, тем не менее, в ней также содержатся некоторые неточности и тенденциозность в изложении событий.
На странице 112, ссылаясь на архив, написано:
22 сентября 1943г. к Днепру юго-западнее Переяслова вышла центральная группировка Воронежского фронта. Раньше всех в районах Зарубенцы и Григоровка появились части 3-й гвардейской танковой армии (Архив МО СССР, ф. 203, оп. 2843, д. 499, л. 79).
На стр. 116 приводится уже другая, более ранняя дата выхода войск на  берег:
Войска главной ударной группировки Воронежского фронта начади выходить к Днепру в конце дня 21 сентября 1943г. Первыми у реки западнее Переяслова появились разведывательные подразделения 6-го гвардейского и 9-го механизированного корпусов 3-й гвардейской танковой армии и сходу приступили к форсированию Днепра…
Разведка 6-го гвардейского танкового корпуса вышла к Днепру 21 сентября…Первой на правый берег отправилась группа в 6 человек под командованием командира взвода гвардии лейтенанта Демченко. Высадившись на берег, они сразу вступили в огневой бой с мелкими группами противника. В ночь на 22 сентября в районе села Григоровка они захватили одного пленного – шофера…
На этом же участке 22 сентября (время суток не указано – прим. Г.Б.), к Днепру вышли подразделения 51-й гвардейской танковой бригады (стр.122).
Первыми форсировать реку было поручено добровольцам Н.Е. Петухову, В.А. Сысолятину, Н.Д. Семенову и В.Н. Иванову. Старшим, как сказано в книге, назначили Н.Е. Петухова:
„Под руководством гвардии рядового Петухова отважные советские воины, приняв на себя весь огонь противника, отвлекли его внимание от переправы и дали своей роте полностью и без потерь днем 22 сентября переправиться на правый берег Днепра” (стр.125).
Далее автор описывает (стр.129) перипетии боев 69-й механизированной бригады, где указывает, что в ночь на 22 сентября под Зарубенцами вышел на берег 1-й батальон 69-й механизированной бригады (т.е., одновременно с батальоном под Григоровкой), но не указал: когда, в какое время был форсирован Днепр. А это имеет существенное значение в установлении первенства форсирования реки.
В мемуарах Л.И. Куриста („Атакуют танкисты”, Политиздат Украины, Киев, 1977г., стр.66-67) так описывается форсирование Днепра под Григоровкой первыми десантниками:
„В предрассветной мгле отважные комсомольцы спустились к реке, сели в утлую рыбачью лодку, где их уже поджидал юноша – партизан с веслом наготове. Отчалили. Партизан греб ровно и мощно, а гвардейцы – комсомольцы сосредоточили внимание на темной полосе правого берега, готовые в любую минуту открыть огонь. Но вот лодка царапнула килем дно. Четыре автоматчика перескачили через борт и побежали к берегу, осторожно взобрались по косогору и, пригибаясь, двинулись по балке в направлении села Григоровка. Незаметно приблизившись к расположению противника комсомольцы залегли и открыли огонь по его передовым подразделениям, отвлекая на себя гитлеровцев.
А тем временем на рыбачьих лодках, плотах, скрытно от противника переправилась рота Синашкина вместе с партизанами. Стремительной атакой они выбили гитлеровцев из Григоровки.
Так было положено начало создания плацдарма в Букринской излучине Днепра.”
В отличие от Г.М. Уткина, в мемуарах Л.И. Куриста указано, что среди первых десантников „старшим назначили командира отделения сержанта Ивана Семенова”.
Привожу еще один „документальный” рассказ (в кратком моем переизложении) о „ночном” форсировании Днепра десантниками Н.Е. Петуховым, В.А. Сысолятиным, Н.Д. Семеновым и В.Н. Ивановым.
Рассказ написан красочно. В ночной темени взлетали ракеты, свистели пули, но… форсирование Днепра проходило не ночью, а днем. В описании форсирования существуют действительные лица, а все остальное – художественный домысел.
„Четверо молодых бойцов–комсомольцев сейчас были как бы маленьким авангардом всей могучей армии, надвигающейся сюда с востока. В ту темную сентябрьскую ночь, кроме них, на всем тысячекилометровом протяжении правого берега Днепра, занятого войсками Гитлера, от лесов Белоруссии до Черного моря не было ни одного советского солдата. И они шли вперед, чтобы напасть на противника, чтобы первыми же своими выстрелами начать сражение за Правобережную Украину.” (С.С. Смирнов „Страницы народного подвига. Сталинград на Днепре.” Советский писатель, М., 1987г., с.377).

  

Обратимся теперь к рассказам непосредственных участников форсирования Днепра под Григоровкой – Ф.М. Фомина и С.М. Борзунова.
В рассказе Ф.М. Фомина (бывший старший сержант, разведчик 51-й гвардейской танковой бригады) „Мы вышли к Днепру!” (Сб. „Война. Народ. Победа. 1941 - 1945”, книга 2-я, М., Политиздат. 1976. стр.87-90) написано следующее:
„Солнце клонилось к западу, когда мы подошли к Днепру. На обоих берегах, над синей просторной гладью царила тишина” (стр.88)…
Далее в рассказе изложено, что Фомин с разведчиком Игнатьевым и двумя партизанами переправились на лодке в сумерках на остров посреди Днепра, где обнаружили местных парней из Григоровки, прятавшихся в кустарниках от немцев.
„Когда мы возвращались к себе, увидели: навстречу нам, только несколько в стороне от нас, шли две лодки. На одной из них на правый берег Днепра переправилась четверка танкодесантников из нашей бригады – будущих Героев Советского Союза: Иванов, Семенов, Сысолятин, Петухов” (стр.89).
Конкретные даты и время в этом рассказе не приводятся, но, судя по его содержанию, выход на берег передового отряда 51-й гвардейской танковой бригады произошел под вечер 21 сентября, а четверка танкодесантников переправилась через Днепр, по-видимому, в первой половине дня 22 сентября. Кто плыл во второй лодке – не сказано.
Проследим теперь, как изложено форсирование Днепра бывшим военным корреспондентом С.М.Борзуновым, который в одной лодке с танкодесантниками переправился на правый берег.
Вплавь, на обычной рыбацкой лодке, пустились мы рано утром, прикрытые туманом, стлавшимся по воде... От правого борта лодки ветерок вздымал неприятные водяные брызги. К тому же сильное течение гнало нас вниз к видневшемуся островку. Сначала было тихо. Слышались лишь всплески воды, разрезаемые веслами, да тяжелое дыхание разведчиков. Но, как только вышли из-за островка, противник, словно ожидал этого момента, открыл пулеметный огонь. Справа и слева вздымались фонтанчики воды... К счастью, лодка вскоре вошла в „мертвое пространство” и мы благополучно достигли правого берега - крутого и обрывистого...  (Газета „Аннинские вести”, 6.10.1998г.).
В рассказе чувствуется непосредственное присутствие автора, его ощущения. Но и здесь, по-видимому, вкралась неточность. Время... оно расходится со временем, указанным в книге „3-я гвардейская танковая...” - 15.00. Где действительность?
В телефонном разговоре я попросил Семена Михайловича уточнить время переправы через Днепр. Ответил: „Светило солнце, а вот точное время не заметил - не до того было”.
Да... Прошло полсотни с лишним лет, как Семен Михайлович самовольно втиснулся в лодку и отправился с десантниками на правый берег. В его памяти хорошо запечатлелись всплески воды, их брызги, тяжелое дыхание разведчиков, но за эмоциональными переживаниями так и не заметил, как наступило полуденное время. Такое на войне бывает: порой время сжимается до мгновения, а порой - растягивается до бесконечности.
А может быть, и прав был Семен Михайлович, указывая на утреннее время переправы через Днепр. Ибо его рассказ сходен с рассказом Ф.М. Фомина, хотя писали они независимо друг от друга.
По-видимому, репортаж С.М. Борзунова о форсировании Днепра оказался „первой ласточкой”, опубликованный во фронтовой газете „За честь Родины”, и получил большой резонанс. Все четверо десантников были удостоены звания Героя Советского Союза (В.Н. Петухов - посмертно), а Семену Михайловичу за оперативно доставленную информацию приказом по редакции за №103 от 27 сентября 1943 г. была объявлена благодарность.
Военный Совет фронта составил письмо на имя этих бойцов, в котором говорилось:
- Ваша героическая переправа через Днепр, цепкое закрепление на правом берегу, готовность отстаивать каждый клочок отвоеванной родной земли и неотразимо двигаться все дальше вперед – на запад – служит примером для всех воинов…
(Газета „За честь Родины” , 30 сентября 1943г.)
Командиры и политработники читали его в подразделениях, воодушевляя воинов на новые ратные подвиги.
- Четыре молодых патриота стали первыми из 125 воинов армии Рыбалко, которых Родина удостоила Золотой Звезды Героя за форсирование Днепра. (С.И. Мельников „Маршал Рыбалко”, стр.129).
Так „с легкой руки” С.М.Борзунова разнеслась молва по фронту о том, что десантники из 51-й гвардейской танковой бригады первыми форсировали Днепр. На самом же деле не они были первыми. В других местах Букринской излучины первые десантники, может быть, более буднично, но раньше их, форсировали Днепр.
- Южнее деревни Пидсинне в ночь с 21 на 22 сентября на двух плотах и трех рыбацких лодках переправились на правый берег шесть бойцов из 8-го гвардейского отдельного разведывательного батальона во главе с офицером. Разведчики, старшие сержанты Г.Кузнецов и С.Гуляев, установили местонахождение противника („3-я гвардейская танковая…”, М., Воениздат, 1982, стр.92).
О дальнейшей судьбе Г. Кузнецова и С. Гуляева в книге ничего не сказано. Но известно, что они тоже получили звание Героя Советского Союза.
В это же время под Зарубенцами переправились через Днепр также и десантники из 69-й мехбригады. Детально об этом изложено в мемуарах командира 9-го  механизированного корпуса генерал-майора К.А. Малыгина „В центре боевого порядка” (М., Воениздат, 1986, 205 с.) - текст приводится с сокращениями:
- Первыми в ночь на 22 сентября к Днепру подошел разведотряд 1 го батальона 69 мехбригады под командованием комбата капитана Г.Ш.Балаяна...
На обнаруженные с помощью крестьян две маленькие лодки были посажены по 5 бойцов. На одну лодку поместили станковый пулемет, на другую - ручной пулемет и радиостанцию Р-13. Десант возглавил лейтенант А.И.Алексеев. Гребцами на лодки сели крестьяне С.Г.Дубняк и А.В.Крячек... Разведчики благополучно достигли правого берега. Лейтенант А.И.Алексеев доложил по рации капитану Балаяну: „На берегу тихо, противника не видно” и получил приказ: „Возвращать лодки, выслать разведку в село Зарубенцы... ”
Алексеев развернул бойцов в цепь и повел их в село... Светало.
На окраине села десантники встретили женщину. Расспросили ее о немцах. Ответила по-украински: „Нэмае нимцив. Вчера булы якись-то, сгонялы селян окопы копаты, да вечор уйшлы до Монастырька”.
- Лейтенант приказал радисту передать Балаяну, что в Зарубенцах немцев нет. Капитан приказал занять оборону на высоте „Шпиль” и выслать разведку в Григоровку (стр.83-84).
Вслед за первыми десантниками через Днепр в ту же ночь переправился и весь первый батальон 69-й мехбригады (на пол суток раньше, чем десантники из 51-й гвардейской танковой бригады под Григоровкой).
- К 7 час. 30 мин. весь первый батальон 69 механизированной бригады был в Зарубенцах и занял оборону.
(Архив МО, ф.616, оп.33965 д.1л.15).
Данная запись указывает – форсирование Днепра под Зарубенцами осуществилось раньше, чем под Григоровкой (примерно на полсутки).
В мемуарах С.И. Мельникова „Маршал Рыбалко” (стр. 123-125) упоминается, что еще до подхода передовых частей на правый берег Днепра были направлены (дата не указана) армейские разведчики, пе¬реодетые в немецкую форму, где они захватили в плен фельдфебеля.

  

Теперь проследим, как разными авторами описывается развитие событий  на Букринском плацдарме после переправы первых десантников.
Под Зарубенцами, как изложил командир 9 го мехкорпуса К.А. Малыгин,  главные события развернулись 22 сентября после полудня.
В 12.00 немецкий самолет прошел вдоль правого берега, пилот, заметив нашу переправу, сбросил зажигательную бомбу. В Зарубенцах загорелся сарай. Черный дым столбом устремился в небо. По-видимому, это был сигнал для немцев. Вскоре прилетели 12 „юнкерсов”, сбросили бомбы на войска у переправы.
Вернувшись из Григоровки, красноармеец Григорьев доложил командиру роты Алексееву, что в селе враг.
Через час была замечена приближающаяся колонна гитлеровцев. Впереди шла пехота, по четыре человека в ряд. Их было не менее ста. За ними три танка и два бронетранспортера.
Лейтенант Алексеев связался с комбатом. Тот посоветовал под¬пустить гитлеровцев поближе, чтобы бить их наверняка. Когда колонны поравнялись с левым флангом обороны, Алексеев скомандовал: „Огонь!”
Ударили два пулемета и семь автоматов, полетели гранаты.
Фашисты были ошеломлены. Колонна рассыпалась. Танки остановились. Первое время гитлеровцы даже не стреляли. Но вот они пришли в себя. Танки открыли огонь и сразу же повредили станковый пулемет. Пулеметчик был ранен. Под прикрытием танков вражеская пехота пошла на штурм высоты. Алексеев попросил помощи.
С левого берега по немецким танкам стали бить наши танки. Из Зарубенцев на гитлеровцев обрушились пулеметчики и бронебойщики.
Атака была отбита. Но минут через двадцать атака повторилась. Атака и на этот раз отражена. К 16.00 гитлеровцы отошли в овраг... (стр. 87-88).
По-видимому, о том же бое под Зарубенцами рассказывается и в книге „3-¬я гвардейская танковая...”, но уже в другом аспекте.
- К 7 часам 22 сентября на правый берег переправился весь 1-й мотострелковый батальон без артиллерии и минометов (примерно на пол суток раньше, чем под Григоровкой - примечание Г.Б.). Выбив группы автоматчиков из села Зарубенцы, капитан Г.Ш.Балаян приказал роте лейтенанта А.И.Алексеева занять круговую оборону на высоте южнее села, так как разведка, посланная вперед в направлении хутора Луковица, доложила о приближении колонны пехоты противника с танками. По обеим сторонам дороги, ведущей с юга к селу, командир батальона расположил пулеметный взвод лейтенанта Б.С.Сидоренко и истребителей танков.
Как только вражеские танки и пехота подошли на близкое расстояние, раздались выстрелы из противотанковых ружей и пулеметные очереди. Один из танков загорелся, второй остановился. Пехота противника, следовавшая за танками, залегла, ведя огонь из пулеметов и автоматов. Завязался ожесточенный бой. Через некоторое время справа показалась еще группа фашистских танков. Истребители танков быстро перенесли огонь по ним. Капитан Балаян по радио доложил командиру бригады полковнику М.Д.Сиянину обстановку. Немедленно с левого берега открыла загородительный огонь наша артиллерия. Снаряды рвались прямо перед вражескими танками, не давая им возможности атаковать позиции батальона.
В воздухе появились советские самолеты-штурмовики. Обрушив бомбы и реактивные снаряды на танки врага, они прижали пехоту к земле. Вскоре вражеская группировка, состоявшая из подразделений 339-го пехотного полка 167 пехотной дивизии, была разгромлена, и батальон прочно закрепился на плацдарме (стр.93-94).
Из этих двух описаний трудно установить: кто после 12.00 вел бой под Зарубенцами - А.И. Алексеев или Б.С. Сидоренко. Неясно: один и тот же бой описан разными авторами, или это были два не связанные друг с другом боя?
Под Григоровкой вслед за первыми десантниками (Н.Е. Петухов, В.А. Сысолятин, Н.Д. Семенов, В.Н. Иванов, а также и военный корреспондент С.М. Борзунов) переправилась рота Н.И. Синашкина и 120 партизан из отряда им. Чапаева. Они совместно атаковали противника.
- танки и артиллерия с левого берега поддержали бой мотострелков.…Вражеский гарнизон, состоящий из подразделений 10-й моторизованной дивизии, был разгромлен.
Переправившиеся к тому времени через Днепр другие роты овладели несколькими выгодными высотами и, несмотря на яростные контратаки пртивника, удержали за собой деревню и высоты вокруг нее („3 я Гвардейская танковая …”, стр.96).
Примерно то же самое изложено и в мемуарах С.И. Мельникова.
- Пока горстка храбрецов отвлекала на себя внимание противника, на лодках и плотах через Днепр переправилась вся рота Н.И. Синашкина и 120 партизан под командованием И.К. Примака. Они сразу вступили в бой, расширяя плацдарм. Спустя некоторое время на правый берег переправился весь первый мотострелковый батальон, а с ним и командир бригады М.С. Новохатько. Батальон выбил противника и овладел северо-восточной окраиной села Григоровка. („Маршал Рыбалко”, стр. 130).
Далее автор переходит к описанию действий под Зарубенцами 69 бригады. Вот здесь и начинается не согласованность в изложении фактов во времени.
-Переправа продолжалась. В ночь на 22 сентября к левому берегу, против села Зарубенцы вышли подразделения батальона Г.Ш. Балаяна из 69 мехбригады.
…К исходу 22 сентября части 69-й мехбригады овладели Зарубенцами, Луковицами, хутором Городок и высотами, прилегающими к этим населенным пунктам (стр. 130-131).
Изложено не аккуратно. В данном случае утверждать о том, что „переправа продолжалась”, не правомерно, так как подразделения 69 й мехбригады форсирование Днепра начали раньше 51 гвардейской танковой бригады (см. мемуары К.А. Малыгина).
Не может быть, чтобы член Военного совета армии не знал, какие части его армии первыми форсировали Днепр?! Возможно, неясность изложения событий связана с нечеткостью редактирования рукописи.
Почти во всех рассказах о боях под Григоровкой авторы употребляли слова „выбили”, „захватили”, „разгромили”. От прочитанного создается впечатление: все – враг разгромлен, деревней овладели и так далее. Но это были лишь отдельные эпизоды, а на самом деле бои за Григоровку, как и на всем плацдарме, носили затяжной, упорный характер.
Сошлемся на слова командующего армией П.С. Рыбалко, приведенные в мемуарах К.А. Малыгина (стр.92): „У Григоровки батальон автоматчиков из бригады полковника Новохатько несет большие потери. Нам нельзя лишиться этого плацдарма”. После переправы первых разведчиков и роты Н.И. Синашкина с партизанами, - как написано в рассказе С.М. Борзунова, начались тяжелые, изнуряющие бои за очищение Григоровки. Окончательно село было освобождено лишь 24 сентября. Как видим, сражение за Григоровку не было скоротечным.
Об этом же упоминается и в мемуарах члена Военного совета К.В.Крайнюкова:
Необычайным упорством отличались бои у Григоровки (стр.29).
В создании первых плацдармов на Днепре, как отмечают все авторы, активное участие принимали партизаны. Но уж очень залихватски изображено их участие в рассказе партизана Касыма Кайсанова.
...командир посмотрел на меня. Я вскочил с места. Примак (командир партизанского соединения - примечание Г.Б.) продолжал: отбери отряд 120 человек и этой ночью захвати Григоровку на той стороне Днепра. Тебе будет придан батальон красноармейцев. Твоя задача удержать на том берегу три села до завершения переправы наших воинских частей. В 2 часа ночи мы захватили Григоровку, а затем завладели селами Зарубенцы и Луковица. Поредели ряды партизан... (Касым Кайсанов. „Живым остается смелый”, газета „Казахстанская Правда”, 6.05.1984г.).
Да, вездесущие партизаны помогали передовым войсковым отрядам переправиться через Днепр и участвовали в освобождении Григоровки, но не так же лихо, как изобразил Кайсанов.
В книге К.А. Малыгина „В центре боевого порядка” рассказывается (стр.88), что во второй половине дня 22 сентября в Григоровку был послан взвод автоматчиков под командованием младшего лейтенанта П.Ф. Попова.
- В хуторе Луковицы воины встретились с группой партизан в 10 человек, которой командовал М.А. Спижевой. Договорились идти на Григоровку вместе... В село вошли с запада. На восточной окраине шла стрельба. Это, как потом выяснилось, отстреливались от наседающих немцев красноармейцы Дьяченко и Гончаренко, которые остались там как наблюдатели после ухода с донесением Григорьева (оба погибли)...
Попов и Спижевой сводным отрядом атаковали гитлеровцев с тыла. Те не ожидали такого оборота дела, побежали кто в направлении на Бучач, кто на Зарубенцы.
В этот момент с левого берега отчалили первые лодки с десантом во главе с командиром роты Синашкиным из 51 гвардейской танковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса. Десант благополучно достиг правого берега, началась переправа и очистка Григоровки от противника. П.Ф. Попов и М.А. Спижевой, пленив 11 фашистов, ночью вернулись в Зарубенцы.
Вот так разными авторами, порой весьма разноречиво, излагается создание первых плацдармов в Букринской излучине.

  

В начале 3-й декады сентября к Днепру почти одновременно вышли 3-я гвардейская танковая и 40-я армии. Между ними разгоре¬лось „соревнование” за первенство в овладении правым берегом.
Обогнав соединения 40 армии в 50-60 км от Днепра, передовые отряды танковых и механизированных корпусов, сбивая на своем пути арьергарды врага, устремились к реке („3-я гвардейская танковая…” М., Воениздат, 1982,стр. 91).
Об этом же факте написано и в мемуарах бывшего члена Военного совета 40-й армии К.В. Крайнюкова.
- Наши войска преследовали отступавших к Днепру гитлеровцев...
Из-за реки Удай, к которой мы подъезжали, все явственней доносилась перестрелка. Это наш передовой отряд, ворвавшийся в Пирятин, довершал бой, подавляя последние очаги сопротивления.
Из-за пыльной завесы, клубившийся над степью, внезапно появились „тридцатьчетверки” и, обгоняя пехоту, устремились к Днепру. В сражение вступала 3-я гвардейская танковая армия (стр. 3-5).
Иного мнения придерживался бывший командующий 40-й армией К.С.Москаленко („На юго-западном направлении”, М., „Наука”, 1972, 643с.) Проследим теперь за развитием событий на Днепре по его мемуарам.
Сетует генерал:
Среди довольно подробных описаний операций по форсированию Днепра войсками ряда армий не найти достаточно полного изложения опыта 40-й армии.
И следующей строкой:
- Между тем она одной из первых среди войск Воронежского фронта форсировала Днепр и захватила плацдармы на его правом берегу, приковав крупные силы врага к своему участку, чтобы облегчить выполнение той же задачи другими армиями (стр.128).
Лукавит генерал. Да, конечно, 40-я армия была одной из первых, но... все же не первой форсировала Днепр. В его мемуарах изложено следующее:
- 20 сентября произошло знаменательное событие: наши передовые части начали выходить к Днепру.
...Передовой отряд 309 стрелковой дивизии, совершив 80 км марш, к 22.00 20.09.43 овладел о. Андрушинский в полосе наступления 40 армии. Командиром отряда и разведчиками 362 ОРР была произведена разведка берега переправ и мест сосредоточения для частей на участке Пристань-Пидсинне... 21-23.09.1943г. части стали выходить на Днепр и сосредотачиваться для переправ.
В ночь на 22 сентября вышли на берег Днепра передовые отряды 237-й, 42-й гвардейской, 161-й и 337-й стрелковых дивизий. Причем, они сразу же выслали разведку на противоположный берег и начали форсирование. Первые маленькие плацдармы были захвачены 22 сентября (стр.123).
Где, как и в какое время суток захвачены плацдармы, в тексте не указано. А на стр.130 генералом указана уже другая дата форсирования Днепра – 23 сентября.
- Наступила незабвенная ночь на 23 сентября. Первая штурмовая группа в составе роты из 161 дивизии на подготовленных двух плотах и трех лодках форсировала Днепр в ночь на 23 сентября.
...Только следующей ночью на участок роты переправилось несколько батальонов, которые расширили плацдарм на глубину до 1.5км. Впоследствии туда переправилась вся дивизия.
Смело и решительно действовал в ту ночь 569 полк 161 стрелко¬вой дивизии. Второй стрелковый батальон на подручных средствах, под сильным огнем противника переправился на западный берег. Стреми¬тельной атакой он выбил гитлеровцев из опорного пункта в Зарубенцах....
Так какую же дату форсирования Днепра, указаную К.С.Москаленко, следует принимать за действительную?
У К.А. Малыгина  „В центре боевого порядка” (стр.90) по поводу форсирования Днепра 40-й армией приводится такой курьезный случай, свидетелем которого он был в ночь на 23 сентября.
На берег Днепра пришли офицеры 161-й стрелковой дивизии генерал-майора Т.В.Тертышного. Начали производить рекогносцировку. Мы с М.Д.Сияниным поинтересовались, что они намерены делать.
- Форсировать Днепр, захватить Зарубенцы, - ответили они.
- Форсирование, - усмехнулся Сиянин, - это наступление с преодолением водной преграды, противоположный берег которой занят противником.
- Спасибо, знаем.
- Во всех других случаях, - продолжал Михаил Данилович, - это переправа. В Зарубенцах наш батальон. По нашим не ударьте, - уже серьезно проговорил Сиянин.
В книге С.И. Мельникова (члена Военного совета 3-й гвардейской танковой армии) „Маршал Рыбалко” (политиздат Украины, 1980 -255с.) по поводу форсирования Днепра под Зарубенцами написано так:
- В районе Зарубенцы на плацдарм, занятый 69 мехбригадой, 23 сентября начали переправляться подошедшие части 40-й армии, а позднее - части 27 армии (стр.133).
Вот так расходятся факты. В ночь на 23 сентября в Зарубенцах к первому батальону присоединилась уже вся 69-я бригада 9-го мехкорпуса 3-й гвардейской танковой армии. Через Днепр уже была проложена кабельная связь на высоту „Шпиль”.
В своих мемуарах К.С. Москаленко не забывает сказать „похвальное” слово и о соседях (стр.123).
- Одновременно с дивизиями нашей армии к Днепру вышли и передо¬вые отряды 3-й гвардейской танковой армии. Так, рота автоматчиков в ночь на 22 сентября вместе с партизанами отряда им. Чапаева без по¬терь форсировали р. Днепр и освободили населенный пункт Григоровку.
Приведенные генералом сведения не соответствуют истине. Рота автоматчиков из 51-й гвардейской танковой форсировала Днепр не „в ночь”, а днем 22 сентября, т.е., позднее, чем 1 й батальон 69 й механизированной бригады и, наконец, в указанный генералом срок освобождена была лишь северо-восточная окраина Григоровки.
Дальше генерал повествует - вслед за тем 309 стрелковая дивизия заняла населенный пункт Монастырек и восточную часть Щучки, 161 стрелковая дивизия - Зарубенцы, 38-я стрелковая дивизия – Григоровку (стр.132).
Спрашивается: а где же в это время была 3-я гвардейская танковая армия? Что это - опечатки в тексте или неосведомленность генерала?
- 21 сентября 1943 года! Этот день навсегда  войдет в историю как самая яркая страница боевого пути армии. В этот день мотострелковый батальон (69 механизированной бригады, 9-го механизированного корпуса), которым командовал Г.Ш.Балаян, вышел к Днепру и в ночь на 22 сентября форсировал его.
Днем 22 сентября реку форсировал батальон капитана А.А.Пищулина 51-й гвардейской танковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса (И.М. Панченко „Краткий боевой путь 3-й гвардейской танковой армии”. Учебное пособие. М., изд. Академии бронетанковых войск им. Маршала Малиновского Р.Я. 1977, стр. 7).
Изложено кратко и ясно.
Иван Матвеевич Панченко, будучи офицером связи, помощни¬ком начальника штаба 9 механизированного корпуса 3-й гвардейской танковой армии прошел с ней весь боевой путь от Днепра до Берлина и Праги,  и был в курсе всех основных событий на ее пути.
После войны, когда появились публикации по Букринскому плацдарму, И.М.Панченко беседовал (по телефону) с С.М.Борзуновым. Задал вопрос: как же так получилось – десантники из 69 мехбригады первыми форсировали Днепр, а молва об этом разнеслась о десантниках 51 бригады? С.М.Борзунов пояснил, что во фронтовой газете он изложил подвиг лишь одной группы бойцов (из 51 бригады), вместе с которыми сражался на правом берегу. А молва по фронту об этом разошлась уже помимо него. Да, это понятно.
Однако, совсем недавно (в 2000 году) С.М.Борзунов опубликовал рассказ „С разведчиками через Днепр” (в кн. „Строки с Великой войны”, М., Союз Журналистов, 2000, стр. 171-181), где ссылаясь на К.В.Крайнюкова, повторил: „На нашем фронте первыми форсировали Днепр разведчики мотострелкового батальона 51-й гвардейской бригады”.
Далее предлагаю читателям самим сделать выводы из собранных воедино материалов разных авторов.
Каждый автор по-своему описывал действия первых разведчиков и отрядов, как говорится, со своей колокольни. Зачастую корреспондентские заметки писались по услышанным рассказам и в них вносились свои домыслы, а порой – и небылицы… Вот так и рождаются легенды.
  

Мне не довелось быть на Днепре в самые первоначальные дни форсирования. Наш взвод связи достиг левого берега чуть-чуть (на несколько дней) позднее, чем передовые подразделения. Поэтому анализ событий в первые дни форсирования Днепра мне приходится делать на основании собранной литературы и по свидетельству очевидцев. По рассказам очевидцев, обстановка на участке нашей 3-й гвардейской танковой армии в первые дни складывалась следующая.
Немецкие войска, спешно отступившие за Днепр, еще не успели занять оборону. Возле правого берега находились лишь разрознен¬ные саперные части, приступившие к подготовке оборонительных сооружений. Столь быстрого вторжения наших передовых частей они, по-видимому, не ожидали. Поэтому разведчики и передовые части в ночь на 22 сентября, как говорится, на плечах противника проникли на правый берег (на других участках было по-другому).
Комсорг нашего 3-го стрелкового батальона Наташа Пешкова - будущий журналист - впоследствии мне рассказывала,  как в одну из ночей (по-видимому, 24 или 25 сентября) при переправе через Днепр она посреди реки на лодке декламировала бойцам: „Чуден Днепр при тихой погоде…”
Но после успешного форсирования передовые отряды с первых дней завязали тяжелые бои с немецкими войсками, и с каждым часом с обеих сторон началось наращивание сил. Более месяца на Букринском плацдарме шли упорные встречные бои. Немцы стремились сбросить нас в Днепр, а мы - прорвать их оборону. Но ни одна из сторон не добилась ощутимого успеха. И все же, наше упорное стремление прорвать оборону не пропало даром. Немцам пришлось оттянуть на Букринский плацдарм часть сил с других участков фронта. А тем временем, скрытно перегруппировав силы, наши армии с Лютежского плацдарма прорвали оборону немцев под Киевом и широким фронтом началось освобождение правобережных районов Украины.